Экзахт

Той весной передо мной остро стоял вопрос о наборе второй группы по иппотерапии, и я долго колебалась, взвешивала за и против, присматривалась к лошадям.
Поскольку никакие околоконные движения на конзаводе в тайне сохранить невозможно, на меня тут же посыпались предложения о продаже «иппотерапевтических» лошадей. В большинстве своем это были кони низкорослые, старые и больные, и спокойные больше из-за своей немощи, чем природного темперамента. И для иппотерапии абсолютно негодные.
За одним, пожалуй, исключением.

Его звали Экзахт.
Небольшой, но какой-то очень ладненький семилетний тракененский мерин из учебной группы. Ярко-рыжий, харизматичный, с идеально ровной крепкой спиной. Как и у всех предлагаемых лошадей, у Экзахта был существенный недостаток – уже не первый год он надрывно кашлял, и поскольку лечением его никто всерьез не занимался, тренера все чаще говорили о начальной стадии эмфиземы. И Экзахт считался первым кандидатом по отправке на мясо.
Я тогда пребывала в счастливой уверенности, что вылечить можно абсолютно всю, и прослушав внимательно коня, пришла к выводу, что про эмфизему говорить преждевременно.

Про характер Экзахта говорили разное.
Странно, но в учебке многие не любили этого коня. Рассказывали про мерзкий нрав, трясучую рысь, привычку таскать и козлить. Учитывая, что из-за кашля Экзахт мог неделями безвылазно стоять в деннике, мне это большой бедой не показалась. Да и во время нашего общения конь проявил себя совсем с другой стороны: позволил всего себя потрогать; безропотно стоял, когда я прикладывала стетоскоп к его легким и бронхам; уступал малейшему давлению ладони – словом, вел себя исключительно воспитанно и дружелюбно.
Мне конь понравился, а вот родные перспективу появления еще одной больной лошади восприняли в штыки.
Между тем Экзахтом заинтересовался кто-то еще, и через несколько дней денник его опустел. Я вздохнула тогда с облегчением – говорили, что конь попал в хорошие и любящие руки. А мне действительно не следовало брать под детей с церебральным параличом больную лошадь, как бы сильно она мне не нравилась…

… Странно, но мне часто приходится вновь встречаться с понравившимися, но не купленными мной лошадьми.
Так было и с Экзахтом.

Нам нужно было продать излишки зерна; через третьи руки наши частники дали мне телефон покупателя; у того своего транспорта не оказалась, и я повезла мешки с овсом сама.

Конюшня, возле которой мы разгружали зерно, повергла меня в шок. Крохотная, слепленная из подручных материалов, с дверью, обшитой картоном, и низкими потолками.
-- Хотите посмотреть наших лошадок? – спросила хозяйка.
Я кивнула.
Внутри, вопреки неприглядному внешнему виду сооружения, оказалось тепло. Пахло опилками и сеном, причем сено у лошадей было положено щедро, и качество его было превосходным. Да и первые две показанные лошади выглядели сытыми и довольными жизнью.
А вот третья…
-- Не узнаете? – вновь подала голос хозяйка. – Это Экзахт. Мы его у вас на конзаводе покупали.
Лошадь, тускло смотревшая на меня из-за перегородки, не могла быть Экзахтом. Тот был гладкий и круглый, а у этого клоками висела грязно-рыжая шерсть и грозили порвать шкуру ребра. От того веяло дружелюбием, а от этого – равнодушием. Тот заходился кашлем, глотнув от открывающейся двери холодного воздуха, а этот дышал … ровно и чисто!

… Вот уж парадокс. Когда за обшитой картоном дверью конюшни-развалюхи оказываются сытые и гладкие кони… Когда выпирающий хребет говорит не о безразличии и жестокости людей, а о попытке – и попытке успешной! – вытащить обреченного судьбой коня.

Избежавший мясокомбината весной, летом, качаясь по траве, Экзахт напоролся на разбитое горлышко бутылки. Рана оказалась глубокой, и на то, чтобы спасти коня ушло несколько месяцев. Он потерял много крови, истощал, перестал быть похожим на себя – но он выжил. И усилиями хозяев избавился от мучавшего его несколько лет кашля.

Я протянула руку, потрепала Экзахта по плечу, провела несколько раз по умной выразительной морде:
-- Прорвемся, малыш?
Экзахт, словно очнувшись от дремы, ткнулся горячим носом в ладонь. Протяжно и умиротворенно вздохнул.
Прорвемся…