Вальс ч.2

Перевозка и первые дни Или немного об арабском характере


* * *
-- Своего такого маленького недоуздка у нас нет, вы на дорогу отдолжите, плиз? – с такого вопроса-просьбы я начала во вторник разговор о перевозке жеребенка.
Потому что все остальные проблемы, как мне казалось, были уже решены: фура-коневозка стоит у конюшни, договор купли-продажи подписан, денник в Тарасово вкусно пахнет свежей стружкой и ждет своего постояльца; жеребячьи подкормки, сухое молоко и прочее закуплены с запасом.
Николай, местный тренер, посмотрел на меня с сомнением:
-- Недоуздок я, конечно, дам, но вот есть у меня сомнения, что мы сможем его одеть.
-- А… Как везти жеребенка?
-- Ну, гоном загоним, гоном на месте выгоним.
Следующие 10 минут я объясняла, что выгнать гоном жеребенка получится только на улицу, так как коневозка вплотную ко мне в конюшню не подойдет: в поселке прокладывают газ, все разрыто, и такая большая коневозка не сможет подъехать ближе, чем за 200 метров до конюшни. И оттуда надо будет везти малыша в руках.

Стали надевать недоуздок.
Я и сейчас без содрогания не могу вспоминать это зрелище. Жеребенок, до этого любопытный и доброжелательно настроенный к людям, извивался, вставал на свечи, метался, а когда его загнали в угол денника, ограничили движение, стал так же энергично и сосредоточенно лезть на стену.

Сразу скажу, что жеребенка ловили опытные люди, десятки лет проработавшие с лошадьми. Пробовали взять его лаской, настойчивостью, силой. Пробовали задрать вверх хвост, закрутить ухо – сколько раз я видела, что при применении этих нелицеприятных приемов жеребята замирали, смирялись… Но этот… Он готов был разбиться, залезть на стену -- все, что угодно, только бы не терпеть на своем теле брезентовые ремни.
При очередном скачке он сильно ударился о выступающую кормушку, рассек на ноге кожу, полилась кровь… Жеребенок поскользнулся, с размаху упал на поврежденную ногу, щедро припорошив рану опилками и навозом…
Решили в конце концов вести его на аркане, но вместо того, чтобы уступить давлению, жеребенок кинулся на пол, начал биться, как вытянутая из воды рыба.

Больше всего меня поразило то, что сопротивлялся он без истерики, сосредоточенно и методично, используя каждую минуты передышки для того, чтобы восстановить силы и вновь стать лицом к лицо с «врагом».

В результате все переиграли. Вместо фуры-коневозки прицепили к моей же легковушке легкую хенку, решив, что на худой конец на руках дотащим ее до левады и выпустим туда жеребенка.
В хенку, поставленную в конце коридора, подгоняемый нами малыш зашел спокойно, глядя на обступивших его людей почти презрительно…

… До Тарасово доехали за полтора часа, и в самом селе, сколько могли тянули хенку с жеребенком. За 20 метров до левады она окончательно увязла в грязи и стало понятно – с места мы ее больше ни на метр не сдвинем. И жеребенка надо выпускать здесь.

В качестве своеобразной приманки подвели к коневозке одну из наших лошадей – Беллу. Учуяв незнакомую лошадь, она заржала, жеребенок ей ответил, и мы, мысленно перекрестившись, опустили трап.

По трапу малыш сошел спокойно, потом вдруг, зашатавшись, медленно начал валиться на бок.
Это потом, задним числом, я поняла, что его попросту укачало. Но в тот момент была только одна мысль: «Все. Конец».

Но он встал. Еще раз заржал и на удивление бодро припустил за кобылой. И через 10 секунд мы оказались в леваде. А еще через 20 – в деннике.

Здесь я попробовала обработать рану, рассчитывая на то, что измученный поездкой и борьбой жеребенок станет попокладистее.
Но встретившись с яростным взглядом и по-боевому задранным хвостом, поняла, что «попокладистее» здесь никто не стал.
И еще раз удивленно порадовалась, что малыш, нимало ни смущенный незнакомой обстановкой, мгновенно нашел кормушку и принялся с аппетитом хрустеть сеном. Вот уж действительно, характер и выдержка!

Ночью ни я, ни домашние не спали. Хотя жеребенок и не хромал, рану ему надо было обработать, но делать это силовыми методами никто из нас не хотел. Вспоминали статьи по НХ; муж предложил даже съездить в зоопарк и одолжить там пистолет, стреляющий снотворным – и в результате решили экспресс-методами завоевать расположение жеребенка и добраться таки до его ноги.

Утром начали приручение. Решив, что сто раз убежав от прикосновения, на сто первый жеребенок смирится, я начала плавно, с вытянутой рукой ходить за ним по деннику и ласково уговаривать остановится.
Не тут-то было!
Ходили мы по кругу друг за другом часа три. После чего я смогла только констатировать, что в своих изысканиях ничуть не продвинулась, и пока остаюсь от малыша на расстоянии вытянутой руки, он на меня вообще внимания не обращает, а попытки придвинуться ближе, строго пресекает.
От протягиваемых вкусностей он тоже отказывался, по крайне мере пока они находились у человека в руке. С кормушки, правда, кусочки морковки и сахар брал. Но как-то лениво и без энтузиазма, предпочитая всему обычное сено.

В прочем, во второй половине дня, продвигаясь кругами за жеребенком по деннику (правда уже на карачиках, чтобы быть поменьше ростом), мне удалось побрызгать его ранку перекисью и запшикать антисептиком.
А приехавший ветеринарный врач кроме этого сплела малышу веревочный недоуздок с чомбуром и даже умудрилась его на жеребенка одеть. И сказала, что рана не страшная (даже мышца не задета, просто кожа рассечена), хотя и неприятная – надо подколоть антибиотик, промыть и смазать заживляющей мазью.
* * *

А сутки спустя конек вдруг решил, что здесь ему нравится. Причем решение это было столь очевидным, словно он сам об этом сказал. Жеребенок перестал смотреть исподлобья; начал, игриво фыркая, обнюхивать мои лицо и руки и приглашать поиграть; без всяких прелюдий стал брать с руки угощение.
И даже благосклонно позволил маме почесать у себя лоб, чем привел мою семью в совершеннейший экстаз.

Мы выпустили его в леваду, и он с удовольствием, чуть прихрамывая, обследовал каждый ее уголок. Затем подошел к двери, встал на дыбы и толкнул передними ножками ручку так, как это минуту назад сделали мы. И тут выскользнув в открывшуюся калитку.

Отойдя от удивления, мы вновь побежали за Беллой, и с ее помощью завели жеребенка опять в леваду. Где он вновь пару раз попробовал проделать тот же трюк с дверью, но безуспешно, так как на этот раз мы закрыли щеколду с обратной стороны.

Поняв, что ускользнуть не получится, жеребенок принялся играться с прикрепленным к недоуздку семидесятисантиметровым чембуром; и его копытце вдруг располовинило веревку и нога оказалось в петле.

Я замерла от ужаса, так как знала, что подойти и освободить жеребенка не получится – слишком он для этого дикий. И что если он начнет сейчас биться, то вполне может порезаться веревкой.

Но малыш в очередной раз нас всех поразил. Обнюхав запутавшуюся ногу, он аккуратно зубами взялся за край петли и, растянув ее, аккуратно достал ногу! Более того, решив, что украшение в виде болтающегося чембура ему ни к чему, он сосредоточенно растрепал его (чембур был сплетен из 18 тюковых веревок) и потом по очереди наступая на каждую отдельную веревочку, оторвал их от недоузка.

И закончив с чембуром, спокойно потрусил к двери конюшни, начал тыкаться мордой в дверную ручку, показывая, что неплохо бы ему попасть во внутрь.
Мы впустили его в денник, накормили. И пошли работать с другими лошадьми.

Так закончился наш второй совместный день.

Утро нового дня ознаменовалось очередной попыткой обработать рану. Сначала пробовали, не применяя силу, просто попрыскать на ногу спреем. Что малышом было воспринято как интереснейшая игра – он с удовольствием прыгал, крутился, и в результате за час мы извели полтюбика лекарства, но попали на ногу от силы два раза.
К концу этой процедуры я дышала через раз, а вот жеребенок оставался свеж, бодр и демонстрировал полную готовность продолжить игру в догонялки.
Повздыхав и попеняв на малыша, я пошла звать на помощь родителей. Решили опять применить метод, рекомендованный врачом –один задирает хвост, второй хватает и тянет вниз ухо, третий быстренько обрабатывает рану.

Сразу смутило то, что жеребенок к своему хвосту подпустил очень спокойно – чуть ли не сам развернулся попой. И ухо дал. Но стоило нам только поднести руку к пораненной ноге, как жеребенок тут подогнул все четыре ножки и повис у нас на руках. А весит он килограмм двести!
Поставили его на ноги, попробовали еще раз. Эффект тот же! Спокойно стоит терпит нашу хватку, но едва приближаешься к ноге, обмякает и виснет на руках.
В результате на третий раз, не дав ему обмякнуть, я просто поднырнула под живот жеребенка и практически подперла его, и пока он соображал, как ему на это реагировать, рану быстренько обработали.

И выпустили малыша в леваду.

Эх, нет таких слов, чтобы описать бег арабской лошади! Движения похожи на ветер, копытца, кажется, не касаются земли. Гибкость кошачья. Стремительность. Полет. Легкость.

На то, чтобы выпустить пар, у жеребенка (который с самого утра из-за наших посягательств и без того беспрерывно двигался) ушло около получала. Успокоившись, он минут десять бродил по леваде, после чего направился к калитке и попробовал с ней вчерашний трюк. Калитка не дрогнула.
Повздыхав, малыш методично обошел всю леваду, через каждые пять-семь шагов наваливаясь на жерди грудью и пробуя их на прочность.
После чего до максимума высунул шею и голову между жердями и стал пробовать перекинуть через нижнюю жердь ногу. С левой ногой ему этот трюк удался. А вот с правой, пораненной, не получилось.

-- Похоже, придется сеткой оббивать, -- констатировал отец.
-- А может, обойдется? – пожала плечами я.
-- Н-да уж, обойдется. Жизни он нам еще даст.

На это возразить было нечего, и попросив не спускать с малыша глаз, я отправилась на работу.