Кто кого любит, тот того и …губит?

У Веры в работе одновременно находились 4 частных коня. И я голову одно время была готова дать на отсечение, что она люто, от всей души ненавидит каракового чистокровного жеребца Грифа.

Каждая их тренировка начиналась с крика. А заканчивалась абсолютно одинаково – весь в мыле, на трясущихся, негнущихся от усталости ногах Гриф ставился на развязки. Где расседлывался, тщательно чистился и водворялся в денник. От постоянного стресса он даже время от времени качался, полузакрыв глаза и плавно двигая шеей вправо-влево. Но стоило ему заслышать шаги Веры, как он тут же замирал, отходил в глубь денника и про то, что конь развлекает себя медвежьей качкой, она знала только с наших слов. И не слишком в это верила.

Между тем такая методика тренировок давала свой результат. Гриф регулярно и очень качественно выступал по малому призу, чисто прыгал конкура до 130 сантиметров. Не кусался, не скидывал, на здоровье, если не считать это его качание, не жаловался.
И хозяйский шестилетний сын вполне мог отправится с этим жеребцом гулять по конзаводу, мимо кобыл и молодняка, на недоуздке и чембуре. И всех все устраивало.

В глубине души я искренне сочувствовала этому коню. Но Вера, во-первых, была мастером и ее опыт с моим и сравнивать не приходилось, во-вторых, хозяин лошади о применяемых методах знал и не возражал, ну и в третьих, в обычной жизни Вера была очень милым, отзывчивым человеком, и не раз подсказывала и помогала мне в трудных ситуациях.

К другим своим лошадям Вера относилась также сурово. Как-то мне довелось наблюдать, как она учила стоять на развязках едва заезженную текинскую кобылу. Шаг влево, шаг вправо приравнивался к побегу. И наказывался криком и одергиванием. Пять раз лошадь умудрялась вывернуться и сбежать с развязок, а на шестой просто отказалась идти в ту сторону конюшни.
На этом их совместная работа была закончена – кобылу отдали другому берейтору. Но Гриф, хотя и сопротивлялся гораздо меньше, получал окриков и хлыста втрое больше, и чтобы он не делал, Вера не останавливалась и всегда настаивала на своем.

Ничего необычного и привлекательного в этой истории не было, и я не стала бы о ней писать, если бы…
Уже переехав в Тарасово, я встретилась в городе с Верой. И обрадовалась, так как давно хотела с ней переговорить и договориться покрыть Грифом свою кобылу.
Рассказала ей о своих планах и с удивлением увидела, что Вера почти плачет:
-- Да где вы раньше все были! – в сердцах сказала она. – Уже четвертый человек сначала месяца о случке говорит. А Грифа уже нет, продали в Россию его.
И с гордостью добавила:
-- Он там уже конкур выиграл и троеборье. Какой конь был! Я уговаривала хозяина его оставить мне. Или просто работать. Или в рассрочку продать. А он – не выгодно, не рентабельно. Если бы вы все про случку раньше сказали, может быть и уговорила бы. А так…
-- Извини. Жаль, что так все получилась. А ты сейчас где? Там же работаешь?
-- А нигде, -- с неожиданной злостью выплюнула Вера. – Грифа продали, хотя я против была. Не могу пока работать. Может, время пройдет, начну. То есть точно начну. Ты просто не знаешь, какой этот конь был. Да я его больше собственных детей любила…

И столько обиды и неприкрытой боли было в ее голосе, что не верить ей было нельзя.